Виртуальный аристократизм
Культуролог Ольга Вайнштейн, создатель бессчетных статей и исследовательских работ о денди, чью статью о богемных буржуа (бобо) мы публиковали вчера, отвечает на вопросы «Красоты-онлайн»:
К-О: Существует ли сейчас энтузиазм к денди и дендизму?
О.В.: Дендизм характерен для переходных эпох. Энтузиазм к нему увеличивается тогда, когда уходит одна культурная парадигма и на замену ей приходит другая. Сейчас налицо очевидный энтузиазм к дендизму у самых различных людей, не непременно связанных с модой. У нас интенсивно формируется средний класс и он пока испытывает “кризис идентичности”, crisis of identity. А дендизм – одна из более отработанных техник саморепрезентации. Это универсальная модель поведения в ситуациях, когда необходимо наименьшими средствами произвести правильное воспоминание.
Исторический момент, когда появился европейский дендизм, как раз отличался таким переломным нравом. Сначала XIX века в Европе идет модернизация и оформляются все важные университеты городской культуры.
Это время, когда (в 30-е годы) возникают большие универсальные магазины, реклама, кафе, массовая бульварная литература, дамские журнальчики с большенными тиражами. Современное общество со всеми его городскими ритуалами - как привычка к фланированию, разглядывание прохожих, чтение газет в кафе - закладывалось конкретно в тот период.
Древняя знать утрачивала свои позиции и была обязана принимать в свои ряды новейшую буржуазную элиту. На арену вышел новый средний класс, который нуждался в апробированных канонах стиля и желал осознать законы «красивой» жизни. В итоге буржуа приходилось усваивать, немного модифицируя, аристократические модели поведения: вспомните бальзаковского Растиньяка. Его учит не кто-либо, а виконтесса де Босеан: «Чем хладнокровнее Вы будете рассчитывать, тем далее пойдете».
В плане моды средний класс берет на вооружение такую важную заповедь, пришедшую из британской аристократической эстетики, как «заметная незаметность»: костюмчик не должен завлекать внимание к обладателю, но должен выдерживать пристальный проверочный взор знатока - очень трудозатратный негатив. Это правило оказалось хорошим для буржуа, которым требовалась сдержанный стиль, чтоб парвеню, пытающийся устроить карьеру, мог подать себя не как выскочка, как великодушный человек. Чтоб ему можно было и кредит дать, и в светскую гостиную на вечер пригласить, и чтоб в жестах популярная толика расслабленности читалась. Так равномерно появился кодекс манер, который я бы именовала «виртуальным аристократизмом». Умение преподнести себя оказалось важнее родового благородства.
Джордж Браммелл, макет всех денди, не был аристократом, хотя и крутился посреди сливок британского общества. Он отточил и закрепил эту технику «виртуального аристократизма», а дальше бессчетные подражатели канонизировали его приемы.
Я думаю, что нечто схожее и происходит на данный момент в Рф. Формируется новый средний класс, и ему необходимы культурно переработанные модели поведения. Манера «новых русских» исторически себя скомпрометировала. Кстати, и в XIX веке денди много иронизировали по поводу собственных современников-нуворишей, их желания показать всем и каждому собственный уровень благосостояния. В переходные эры в особенности охото чего-нибудь исторически сверенного.
К-О: Возникнет ли дендизм – может быть, в некоторых новых формах, - в дальнейшем?
О.В.: Я думаю, это уже наблюдается. К примеру, в типе бобо, чему и посвящена моя статья на «Красоте-онлайн». Либо взять таковой принципиальный эстетический императив дендизма, как «антивульгарность». Мир шоу-бизнеса со всеми гламурными стереотипами, вне сомнения, традиционные денди, сочли бы вульгарным. Их бы шокировала элементарность восприятия, желание выделиться очень ординарными и грубыми средствами, неумение принимать аспекты. В свое время Джон Рескин обусловил вульгарность как недочет впечатлительности. Сегодняшние денди усиленно тренируют впечатлительность - «тонкую настройку», «fine tuning” в сфере эмоций – отсюда внимание к деталям в одежке, гурманство, пристрастие к неповторимым духам, коллекционирование редкостей. Дендизм по собственной исторической функции авангарден – он призван сохранить культуру меньшинства, одиночек, которые не желают смешиваться с массой. Потому антивульгарность денди животрепещуща конкретно на данный момент.
К-О: А не может ли современный денди использовать вульгарность в собственных интересах и даже культивировать ее. К примеру, как это делали живописцы поп-арта?
О.В.: Для ХХ века можно выделить несколько типов дендизма, и разговор о поп-арте тут будет очень кстати. Возьмем Энди Уорхола, который виртуозно использовал образность массовой культуры, заключая ее, но, в ироничные кавычки. Он также отлично обладал техникой личного перформанса. А в историю моды он вошел как создатель бессмертной композиции джинсы + традиционный пиджак, что сейчас именуется Andy Warhol look.
Есть и другой тип современного денди - минималист, который наследует принципы традиционного дендизма, эстетику «заметной незаметности». Вспомним расцвет черно-белой фото сначала века, кубизм в живописи. Из этой же серии в 20-е годы - духи Chanel №5, которые резко отличались от всего, что тогда имелось на рынке парфюмерии, миниатюризмом формы флакона и альдегидным запахом, обычным и в то же время неопределенным. Самый броский представитель этого типа дендизма в ХХ веке – Коко Шанель.
К-О: Может ли дама быть денди? Помните, Бодлер прямо гласил, что «женщина – противоположность денди»?
О.В.: Отношение к дамам у денди XIX века, в особенности у Бодлера, связано с образом женщины-куртизанки. Она могла быть безупречной музой, любовницей, но не денди. Моя догадка заключается в том, что с начала ХХ века возникает новый тип дамы. Это – эмансипированная дама, которая «присваивает» для себя дендистские манеры и эстетические принципы. Сара Бернар, Зинаида Гиппиус, Марлен Дитрих - всех этих дам можно без особенных натяжек именовать денди. Коко Шанель претендует на эту роль с большим правом, так как она не просто подавала себя, как денди, да и вручила всем дамам богатство британской мужской моды, неприметный удачный костюмчик, ее «маленькое темное платье» для дам – аналог браммелловского темного фрака по экономии выразительных средств.
К-О: Склонен ли дендизм к андрогинности?
O.B.: Да, мужчин-денди часто упрекают в женственности, а дам, напротив, – в лишней мужественности. Это подметил еще Барбе д’Оревильи, назвавший денди «андрогинами», «натурами двоякими и многоликими, неопределенного духовного пола». Меня нередко спрашивают, всегда ли денди - гомосексуалисты. Совсем не всегда и необязательно. Граф д’Орсе, например, был любимчиком всех дам, Байрон и Бодлер были известны своими эротическими приключениями… Сначала XIX века преобладал тип спортивного денди, а вот к концу столетия стал доминировать тип денди-эстета. К примеру, Оскар Уайльд, Робер де Монтескью, Марсель Пруст –
именитые голубые денди. В главном, конкретно с эры декаданса дендизм стал ассоциироваться с гомосексуализмом.
К-О: Вспоминается образ эстета дез Эссента из несчастного романа «Наоборот». В той же книжке много внимания уделено культу искусственности...
О.В.: Культ искусственности – очень принципиальная черта дендизма. Его истоки - неизменная готовность к чужому взору, объективация себя, саморефлексия – плоды культуры романтизма. Это непрерывный тренинг, который обхватывает и сознание, и в тело. Герои-денди – всегда искусственны, они играют выдуманную роль перед зрителем либо перед зеркалом.
В этом смысле, денди – безупречная кандидатура для сотворения виртуального персонажа. Я полностью представляю для себя денди как участника какого-либо интернет-форума, который занимает позицию умственного провокатора.
Либо возьмите любимый журнальчик западных тусовщиков Paper. Его герой – «cool guy», светская личность, и в то же время он – энтузиаст веба.
К-О: Быть на шаг впереди других в вопросах моды и стиля. Принципиально ли это для денди?
О.В.: Одно из правил дендизма - быть непредсказуемым и опровергать штампы. Это свойство быстрее более широкой категории людей, чем денди, - это атрибут «лидеров моды». У фаворита моды должно быть чутье на то, что будет скоро в моде, и харизма, чтоб продвигать собственный стиль и вкус. Такие люди были во все эры: Алкивиад, либо, скажем, юный Петрарка. У него есть примечательные записи про то, как они с товарищем заказали остроносые туфли, которые тогда никто не носил. Они очень мучились в неловких туфлях, но носили их, чтоб пофасонить и подразнить обывателей.
Но кроме наружных признаков, очень существенны внутренние императивы дендизма: ничему не удивляться, поражать неожиданностью. Более важен гигиенический обряд ухода за собой - долгий период телесной медитации, когда человек приводит себя в форму. Доводит себя до такового состояния, когда, смотря в зеркало, он может сказать: «Я для себя нравлюсь». Это и становится источником светской самоуверенности. Сейчас денди может достойно выдержать хоть какой агрессивный либо оценочный взор.
К-О: Не мешает ли возрождению дендизма современный культ личностей дизайнеров? Денди прошедшего занимались тем, что диктовали фасоны портным, сейчас все с точностью до напротив. Может ли дизайнер быть денди либо, несколько изменяя акцент, «арбитром изящества», либо нет в силу отсутствия отстраненности от интересов собственного бизнеса?
О.В.: Дизайнер, которого нанимает узнаваемый Дом моды, связан договором и независимость его самовыражения и суждений имеет свои границы. Другое дело – его личный стиль. Карл Лагерфельд очевидно подает себя публично как денди. Его манеры, девайсы (веер и черные очки), недавнешнее резкое похудение, парадоксальные выражения – все это выстраивает очень структурный образ. Символично, что он стоит во главе дома Chanel.
Любопытно отметить и таковой логический пируэт: на данный момент в моде тон задают британцы, работающие во Франции и Италии – Джулиан Макдональд, Джон Гальяно, Стелла Маккартни, Александр Маккуин. Это похоже на развитие моды в XIX веке, когда британец Чарльз Ворт организовал 1-ый кутюрный дом во Франции и практический дендизм туманного Альбиона стал определять погоду на материке. Великобритания – это страна традиций, и в том числе есть восхитительная традиция нарушать традиции. Диктат здравого смысла просит для противовеса толику бреда, отсюда – и лимерики, и английская культура эксцентрики, розыгрышей, «практических шуток». Аналогично ограниченный джентльменский костюмчик на одном полюсе уравновешивается авангардом и дозированным внедрением китча в одежке. Так что британцы – очень взрывоопасная смесь для моды.
Интервью: Арсений Загуляев
